Русские, искусно маневрируя, уходили от преследования, увлекая французов в глубь страны и нанося им большие потери в ожесточенных арьергардных боях.

Однако 3 августа русским армиям всё-таки удалось соединиться под Смоленском. Тогда Наполеон, выступив из Витебска во главе 180-тысячной группировки, переправился на левый берег Днепра с целью выйти в тыл русским армиям, подойти к Смоленску с юго-запада и отрезать им пути отступления на восток. У села Красное дорогу французам преградила всего лишь одна 27-я пехотная дивизия под командованием генерала Неверовского, почти целиком состоявшая из новобранцев. В три часа дня на них обрушилась вся масса великолепной кавалерии Мюрата, а чуть позже-и ощетинившиеся железом шеренги суровых пехотинцев маршала Нея.

ДЕЛО ПОД КРАСНЫМ

Построив своих солдат в колонну, Неверовский перегородил дорогу. В тыл был отправлен 50-й егерский полк с двумя орудиями. Само Красное было занято одним батальоном 49-го егерского полка с несколькими пушками. Правда, маршал Ней стремительным ударом сразу же выбил оттуда егерей, потерявших все орудия. Но основная часть дивизии продолжала стоять за селом на дороге, по бокам которой рос березняк, мешавший коннице ударить с флангов. В течение нескольких часов русские отбивали все атаки конницы. В перерыве между схватками генерал подбадривал своих солдат, проводил с ними разбор боя и даже устраивал учения. Тем не менее французам удалось охватить дивизию с двух сторон, и Неверовский, опасаясь окружения, начал свое беспримерное отступление к Смоленску. . Но задержать дивизию те не могли. Русские двигались плотными рядами, стреляли, заряжали и снова стреляли, людей и лошадей косило, как снопы. Так продолжалось до самого вечера. Нашим солдатам оставалось еще пройти 5 километров, чтобы соединиться с полком, находившимся впереди за речкой.

Но вот придорожный березняк кончился, и отряд, потеряв около 1500 человек и убив порядка 500 французов, вышел на открытую местность, где кавалерия вроде бы должна была его полностью изрубить. Но Неверовский, оставив небольшой заслон, продолжал движение, пока не очутился под защитой тех двух орудий, которые раньше были отосланы в тыл. Французы быстро окружили и перебили заслон, прикрывавший отход дивизии, но тут же попали под огонь этих самых пушек. Решив, что к русским прибыло подкрепление, они прекратили преследование. Неверовский же вышел к основным русским силам. Благодаря стойкости 27-й дивизии, задержавшей французов на сутки, 1-я и 2-я армии успели подойти к Смоленску и занять там оборону. Подвиг дивизии Неверовского вызвал у французов удивление и восхищение. Один из секретарей Наполеона писал: «Самая блистательная храбрость наших солдат истощалась: ударяя в густую колонну, они рубили ее, но не могли сломить». По выражению генерала Сегюра, «Неверовский отступал как лев».

ПЫЛАЮЩИЙ СМОЛЕНСК

Первым из тех частей, которые русское командование, благодаря яростному сопротивлению 27-й дивизии, успело подтянуть к Смоленску, стал 15-тысячный корпус генерала Раевского. Раевский, опытный генерал, уже успел отличиться в июльском сражении под Салтановкой, где лично водил солдат в атаку вместе со своими сыновья-ми-подростками. Раевский понимал, что Смоленск можно долго защищать и небольшими силами. Город был укреплен мощной каменной стеной, перед которой жители выкопали рвы. Однако главнокомандующий Барклай-де-Толли, стремясь сохранить армию, решил оставить Смоленск. Он не согласился с Багратионом, настаивавшим на проведении здесь «генеральной баталии». Барклаю было ясно, что именно этого и хочет Бонапарт. Ведь у Наполеона под Смоленском уже было 250 тысяч солдат, тогда как в обеих русских армиях насчитывалось только 120 тысяч. В итоге Барклай решил дать в Смоленске арьергардный бой, а основные силы отвести за Днепр. Прикрывать отход довелось Раевскому. 16 августа его корпус вместе с дивизией Неверовского оказал такое упорное сопротивление, что ни ураганный огонь французской артиллерии, зажегший город, ни отчаянные атаки корпуса Нея (22 тысячи солдат), ни удар пришедших ему на помощь войск Даву (25 тысяч) преодолеть его не смогли.

Вечером истерзанный корпус Раевского заменили корпусом Дохтурова и дивизией Коновницына, правда, свежие силы были небольшими, всего 20 тысяч человек. Прикрывая отход 1-й и 2-й армий на московскую дорогу, эти солдаты геройски сдерживали натиск главных сил французской армии на протяжении всего дня 17 августа. Ночью Барклай приказал покинуть Смоленск. Солдат силой приходилось уводить в тыл, так как они не хотели этот приказ исполнять. Последней, ведя жестокий бой, город оставила дивизия Коновницына. Она взорвала пороховые склады и мост через Днепр. Ее бесстрашный командир замыкал колонну-лишь убедившись, что последний его солдат вышел из города, генерал Коновицын разрешил перевязать свою раненую руку. Русские потеряли в смоленском сражении 10 тысяч человек, французы-20 тысяч. Даже Наполеон был потрясен видом пылающего Смоленска. Первоначально у него была мысль зимовать в городе, он даже отправил отсюда первые предложения о мире Александру I, но ответа не получил. Это укрепило убежденность императора в том, что надо идти на Москву и добить русских, несмотря на все опасности продвижения в глубь неведомой страны. «Нам предстояла, — говорил впоследствии Наполеон,новая Испания, но Испания без границ, без городов и без средств».

ПОТЕРЯТЬ ЛИ АРМИЮ ИЛИ ПОТЕРЯТЬ МОСКВУ?

19 августа Наполеон попытался еще раз отрезать отход русской армии, которая еще не успела вся переправиться через Днепр. Брошенный вперед корпус Нея (усиленный уже до 40 тысяч человек) должен был захватить днепровские переправы, но натолкнулся у деревни Валутина Гора, расположенной в 10 километрах к востоку от Смоленска, на русский арьергард под командованием генерала Тучкова (свыше 3 тысяч человек). Атака сходу у Нея не получилась даже несмотря на то, что в распоряжении Тучкова находилось только 3000 солдат: русские отбросили французов, а потом, получив подкрепления (порядка

20 тысяч), держались до поздней ночи. Во время последней французской атаки, уже при лунном свете, исколотый штыками Тучков был взят в плен. Однако к тому времени основные силы русской армии уже ушли за Днепр. Барклай-де-Толли продолжал отступать, навязывая Наполеону изнурительную войну, заставляя растягивать коммуникации, действовать в опустошенной местности, испытывать недостаток в боеприпасах и продовольствии и страдать от внезапных нападений казаков и партизан. Однако оставление Смоленска серьезно подорвало репутацию Барклая в русском обществе, поползли слухи об измене, заговорили о том, что «немец» Барклай сознательно «ведет гостя в Москву». Да и в целом отступление снижало боевой дух армии. Эти настроения великолепно отразил Лермонтов в своей знаменитой поэме «Бородино»: Мы долго молча отступали, Досадно было, боя ждали, Ворчали старики: «Что ж мы? На зимние квартиры? Не смеют, что ли, командиры Чужие изорвать мундиры 0 русские штыки?»

В итоге Александр I пришел к выводу, что необходим другой военачальник, который пользовался бы непререкаемым авторитетом. Таким полководцем мог быть лишь Кутузов, командовавший в тот момент Дунайской армией, только что разбившей турок в Бессарабии. 20 августа император назначил его главнокомандующим, что было встречено с огромным воодушевлением в армии и обществе. Однако, прибыв 29 августа в войска, Кутузов, прекрасно понимая верность действий Барклая, приказал продолжить отступление. А вслед за русскими на Москву неумолимо надвигалась собравшаяся в один кулак «Великая армия». Несмотря ни на что, Наполеон был уверен, что русские всё-таки дадут ему столь желанное «генеральное сражение», а он их непременно разобьет, завершив войну до наступления ужасной русской зимы.

Между тем российское общество всё настойчивее требовало отстоять «первопрестольную», остановив врага в решительной битве. Всё это заставляло главнокомандующего возвращаться к мучительному выбору. «Не решен еще вопрос,писал он в одном из писем,потерять ли армию или потерять Москву». В конце концов, Кутузов больше не смог сопротивляться общественным настроениям, и русская армия остановилась в 125 км от Москвы, близ села с малоизвестным названием Бородино…