Когда поражение французов казалось неизбежным, маршал Мюрат повел свою кавалерию в рискованную атаку, которая спасла положение.Поздним утром после провала атаки корпуса Ожеро и дивизии Сент-Илера, положение французов в районе Прейсиш-Эйлау оказалось чрезвычайно слабым. Сам Наполеон так описал сложившуюся ситуацию: «В 11 часов утра корпус Сульта сильно пострадал; корпус Ожеро, можно сказать, перестал существовать. Все было потеряно, но, чтобы сохранить лицо, я еще три часа удерживал кладбище силами гвардии, кавалерии и артиллерии, которые я возглавил лично». Теперь Наполеон принял решение, которое должно было изменить ход сражения. Он хотел убедиться, что планируемая с юга атака Даву найдет поддержку, при том что дивизия Сент-Илера, задача которой заключалась в осуществлении связи между корпусами, отбивалась от атак кавалерии, пытаясь поддержать корпус Ожеро, сильно пострадавший во время недавней метели.

Французам также необходимо было предпринять какие-то действия, чтобы остановить движение крупных сил русских в районе Прейсиш-Эйлау, прежде чем Даву сконцентрирует войска для нанесения удара. Поэтому Наполеон решил использовать для атаки резервную кавалерию под командованием маршала Мюрата, насчитывавшую более 10 ООО человек, сведенных в 80 эскадронов. Это огромное кавалерийское соединение включало кирасир д’Отпуля, кавалерию Императорской гвардии и другие многочисленные подразделения легкой и тяжелой конницы. Очевидцы свидетельствуют, что Наполеон вместе с Мюратом наблюдал, как русская кавалерия атакует дивизию Сент-Илера. Император обернулся к своему маршалу и спросил: «Вы собираетесь позволить им разорвать нас?». После этого французская кавалерия начала выстраиваться в линию, чтобы атаковать противника. Солдаты кавалерии Мюрата были в приподнятом настроении, командир гвардейских конных гренадер, уклоняясь от свистевших мушкетных пуль и пушечных ядер, кричал: «С дороги! Это пули, а не дерьмо!».

Мюрат, одетый в блестящий зеленый мундир и меховую шапку, разъезжал на лошади перед фронтом своей кавале-|jk | рии. Довольно трудно точно определить, что собственно происходило тогда на поле боя. Не ясно, были ли проведены атаки и контратаки — данные в русских и французских документах сильно разнятся. Наиболее вероятным представляется, что французская кавалерия сначала атаковала противника, чтобы облегчить давление на Сент-Илера. Первыми в атаку пошли драгуны Груши, которым удалось отогнать русскую кавалерию от солдат Сент-Илера.

В ходе боя под Груши была убита лошадь, но ему удалось сразу же пересесть на другую. Успешно проведя первую атаку, кавалеристы Груши обрушились на центр русской армии, теперь их поддержали кирасиры д’Отпуля. Возможно, кирасиры были введены в бой потому, что драгуны оказались отвлечены схваткой со свежими частями русской кавалерии. Французская сторона “5 утверждает, что кирасиры прорвались через две русские линии, смяв несколько пехотных частей, после чего вернулись и предприняли еще одну атаку уже при поддержке кавалерии Императорской гвардии под командованием маршала Бесьера. Русские источники дают намного более низкую оценку успехам кавалерии противника, хотя и соглашаются с тем, что кирасиры действительно прорвались, но лишь между пехотны-ча стами. а не сквозь них.

Чем не менее не вызывает сомнения то обстоятельство, что действительно имела место массированная атака, начатая французской резервной кавалерией, в ходе которой в бой с обеих сторон вводились по частям многочисленные кавалерийские подразделения. Тысячи кавалеристов сошлись в рукопашной, перемещаясь вокруг позиций русской пехоты, которой в ряде случаев не удалось противостоять конной атаке, хотя она все же смогла перестроиться и заблокировать французам пути к отступлению. Потери французов были достаточно высоки — возможно, до 1500 человек, — а кирасиры, которые глубже всех проникли в русские расположения, пострадали более всего. Они потеряли в том числе и своего любимого генерала д’Отпуля, который был тяжело ранен и умер шесть дней спустя.

Однако отдельные неудачи кавалерийской атаки особого значения не имели, поскольку она дала Наполеону бесценное время и поставила крест на планах Беннигсена атаковать французов непосредственно в Прейсиш-Эйлау. Вскоре после полудня с юга подошел III корпус Даву, который и должен был решить исход всей битвы. В 13:00 войска Даву сумели пробиться через порядки русских войск, пытавшихся остановить их, и вступили в контакт с дивизией Сент-Илера на крайнем южном фланге армии Наполеона. Три пехотные дивизии, составлявшие корпус Даву и находившиеся под началом генералов Фриана, Морана и Подена, показали и тактическую гибкость, и великолепные боевые качества, которые годом раньше прославили III корпус в ходе Ауерштэдт-ского сражения. Солдаты Морана взяли деревню Серпаллен; дивизия Подена вышла к деревне Клейн-Заусгартен и атаковала Анклап-пен, находившийся в центре русских позиций. В это время (около 15:30) Фриан вел бой за Кутчигген в тылу русского фронта. Если около полудня русская армия была как никогда близка к победе, то теперь перед Беннигсе-ном встала угроза полного окружения. Его линия фронта оказалась сильно изогнутой, а от командиров ежеминутно поступали известия об очередных успешных атаках III корпуса. И если в целом на поле боя русские войска все еще, вероятно, превосходили по численности противника, то фланговая атака III корпуса означала, что сражавшиеся под Прейсиш-Эйлау русские войска явно не имели возможности нанести решающий удар.


Численность французских войск постепенно росла, а около 14:00 курьер, отправленный Наполеоном, наконец добрался до маршала Нея и передал ему приказ идти на юг к Прейсиш-Эйлау, оставив преследование прусского корпуса Лестока. Хотя под Прейсиш-Эйлау вели огонь почти 600 пушек, Ней не слышал грохота канонады — возможно из-за того, что звук оказался приглушен поднявшейся метелью. Теперь Ней немедленно изменил маршрут и двинулся к полю битвы. Через несколько часов его войска усилили северный участок французского фронта: судя по всему, здесь формировалась «наковальня», о которую наступавший с юга и тыла Даву должен был раздавить русскую армию. Но и французам не удалось добиться победы, поскольку ситуация в очередной раз изменилась, теперь благодаря вмешательству пруссаков, которых до этого преследовал Ней. Лесток получил приказ идти на помощь Беннигсену еще накануне. Некоторые его подразделения выступили на соединение с русскими и добрались до Прейсиш-Эйлау к 03:00 8 февраля. Этот марш проходил под надежным прикрытием арьергарда генерал-майора Густава фон При-твица. Прусская армия была небольшой — около 9000 человек — но ее прибытие на поле боя в 13:00 дало Беннигсену возможность сформировать столь необходимый резерв, которой он мог бы использовать против III французского корпуса. По прибытии Лесток дал своим солдатам короткий отдых, и примерно в 16:00 они вступили в бой. Действия пруссаков были успешными — им удалось выбить пехоту Даву из фермы в Анклаппене, который она только что захватила, и из деревни Кутчиттен.


Прусские источники относят достигнутый успех на счет превосходства пруссаков в ведении огня из мушкетов скорострельности и высокой точности. Хотя это и оспаривается некоторыми французскими авторами, не вызывает сомнения, что линия русского левого крыла была восстановлена, хотя теперь она изгибалась на 90 градусов от основной позиции. В сумерках (около 17:30) бой стал утихать, а французы получили долгожданные известия: Ней был на подходе. Он появился со своими войсками на севере около 19:00 и сразу же громко заявил о себе, взяв деревню Шлодит-тен и вступив в контакт с IV корпусом Сульта. В ходе проведенной уже в темноте контратаки русские войска под командованием Тучкова выбили французов из Шлодиттена, после чего бой и на этом участке прекратился.

Сражение под Прейсиш-Эйлау было одним из наиболее кровопролитных в истории. Все поле боя, на которое опустилась темнота, было завалено телами убитых и раненых. Базы снабжения французов находились очень далеко, и они испытывали нехватку продовольствия. Войска Наполеона планировали уйти под покровом ночи, когда маршалу Даву доложили о шуме, доносившемся с русских позиций. В 03:00 9 февраля Даву приложил ухо к земле и различил стук колес телег и артиллерии, явно собиравшихся тронуться в путь. Доносившиеся до него звуки становились все более и более слабыми: русские войска отступали. Действительно, в 23:00 8 февраля Беннигсен созвал военный совет в крестьянском доме в Анклаппене. Он сообщил собравшимся командирам, что им предписывается идти к Кёнигсбергу. Это заявление вызвало протесты присутствующих. Большинство русских дивизионных командиров полагали (и были правы), что французские войска выдохлись. Толстой предложил немедленно возобновить сражение, а Лесток, который несколько задержался, выразил уверенность, что он на следующий день закрепит свою победу над солдатами Даву. Однако Беннигсен был непреклонен и настаивал на том, что прибытие Нея изменило равновесие сил; кроме того он знал, что в Кёнигсберге находились запасы продовольствия и боеприпасов. Таким образом, сразу после полуночи 9 февраля русские войска начали отход.